– Очень немногие церкви решаются на такое, – прошепталМордехай, стоя у алтарного столика и обводя взглядом зал.

Мне было легко понять это нежелание помочь ближнему.

– А что происходит по воскресеньям? – так же шепотом спросиля.

– Все зависит от погоды. Здешний священник – один из наших.Вместо того чтобы выгонять людей на улицу, он иногда просто отменяет службу.

Выражение “один из наших” было мне не вполне понятно – я неощущал принадлежности к какому-то клубу. Над головой раздался скрип. Я поднялглаза. Вдоль стен тянулся балкон, темный от множества людей, вяло шевелящихсяна скамьях. Мордехай тоже посмотрел вверх.

– Сколько народу… – Закончить фразу мне не хватило Духу.

– Мы не считаем. Мы только кормим и предоставляем убежище.

От внезапного порыва ветра задребезжали стекла. Здесь былозаметно холоднее, чем в подвале. Пробравшись на цыпочках между спящими, мывышли через дверь за органом.

Стрелки часов приближались к одиннадцати. Людей в подвале неубавилось, но очереди к кастрюлям уже не было.

– Давайте за мной, – сказал Мордехай.

Он взял пластиковую тарелку и протянул ее стоявшему у плитыдобровольцу.

– Посмотрим, что ты тут настряпал. – По губам Мордехаяскользнула улыбка.

Мы уселись за складной столик в самом центре подвала, плечомк плечу с бродягами. Как ни в чем не бывало, Мордехай ел и говорил, говорил иел; мне это было не по силам.

Болтая ложкой в супе, который благодаря стараниям мисс Доллиоказался вкусным, мне никак не удавалось отрешиться от мысли, что я, МайклБрок, состоятельный белый человек, уроженец Мемфиса и выпускник Йельскогоуниверситета, удачливый юрист из прославленной фирмы “Дрейк энд Суини”, сижу,окруженный бродягами, в подвале церкви, расположенной на северо-западнойокраине Вашингтона. Только одно белое лицо за все это время я видел здесь –испитую харю алкоголика, зашедшего проглотить суп и сразу исчезнуть.

Я был уверен, что машину мою давно угнали, что, выйдя наулицу, не выдержу там и пяти минут. Надо было держаться Мордехая – когда бы икуда бы он ни отправился.

– А суп неплох, – заявил он. – Вообще-то случаетсяпо-разному, в зависимости от того, чем мы располагаем. Да и рецептура на каждойкухне своя.

– У Марты на днях давали вермишель, – сообщил бродяга,сидевший справа от меня; локтем он был ближе к моей тарелке, чем к своей.

– Вермишель? – с шутливым недоверием переспросил Грин. – Тыобнаружил в миске вермишель?

– Ага. Примерно раз в месяц у Марты можно наткнуться навермишель. Правда, теперь, когда об этом почти все знают, столик там неочень-то получишь.

Трудно было понять, балагурит бродяга или нет, однако вглазах у него мелькали искорки смеха. Мысль о бездомном, сетующем на нехваткустоликов в его излюбленной общественной кухне, показалась мне довольнозабавной. Надо же – проблема заполучить столик! Часто ли я слышал подобнуюфразу от своих друзей в Джорджтауне?

Мордехай улыбнулся:

– Как тебя зовут?

Я заметил, что, обращаясь к человеку, он всегда стремилсяузнать его имя. Похоже, бродяги были для Грина не жертвами судьбы, ародственными душами. Мордехай любил их.

“Интересно, – подумал я, – как человек превращается вбродягу? Что за поломка произошла в огромном механизме социальной помощи, из-закоторой граждане Америки становятся нищими и ночуют под мостами?”

– Драно, – сказал бродяга и сунул в рот выловленный из моегосупа кусочек моркови, покрупнее выбрал.

– Драно? – удивился Мордехай.

– Драно.

– А фамилия?

– Отсутствует. Для этого я слишком беден.

– Кто тебя так назвал?

– Мамочка.

– А сколько тебе было тогда лет?

– Около пяти.

– Но почему Драно?

– У нее был ребенок, который вечно орал и не давал намспать. Ну и однажды я накормил его “Драно” <Патентованное средство дляпрочистки канализации, смесь поташа и алюминиевого порошка> , – разъяснилбродяга, помешивая ложкой в моей тарелке.

Я не поверил ни единому слову из этой хорошоотрепетированной и умело поданной истории. Зато ее завороженно слушалиокружающие. Драно наслаждался всеобщим вниманием.

– Что же было дальше? – невозмутимо спросил Мордехай.

– Ребенок помер.

– Но это был твой брат!

– Нет. Сестричка.

– Значит, ты убил собственную сестру?

– Зато потом мы спокойно спали по ночам.

Мордехай подмигнул мне, давая понять, что наслышалсяподобных баек предостаточно.

– Где ты живешь, Драно? – полюбопытствовал я.

– В Вашингтоне.

– Где твой дом? – уточнил Мордехай.

– Здесь, там… Много богатых дамочек, которым нравится моеобщество.

Соседи Драно не выдержали: один фыркнул, другой заржал.

– А куда приходит твоя корреспонденция? – продолжил беседуГрин.

– На почту.

Было очевидно, что за словом в карман Драно не лезет.

Мы оставили его в покое.

Приготовив для добровольцев кофе, мисс Долли выключилаплиту. Бродяги принялись устраиваться на ночь.

Мы сидели у стола, пили кофе и смотрели, как люди в полутьмесворачиваются калачиками на полу.

– Вы долго намерены пробыть здесь? – осведомился я.

– Трудно сказать. – Мордехай пожал плечами. – Сейчас тутоколо двухсот человек. Как правило, всегда что-нибудь да случается. Священникхотел, чтобы я остался.

– На всю ночь?

– Как обычно. А вы можете уйти, когда пожелаете.

Делить сон с присутствующими не входило в мои планы.

Но и покидать церковь в одиночку было боязно.